ГЛАВНАЯ НОВОСТИ ПОЛОЖЕНИЕ СТАТЬ УЧАСТНИКОМ КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВ

Тимур Бикбулатов

Диплом лауреата Конкурса

Родился 21 февраля 1972 года в посёлке Борок Ярославской области.

Живёт в г. Ярославль.

Выпускник филологического факультета ЯГПУ имени К.Д. Ушинского. Затем – работа в различных школах Ярославля и области, преподавал в профессиональном лицее №36 (Ярославль), служил в кукольном театре.

С 2007 года – журналист. Сотрудничал с газетами «Северный край», «Юность», «Золотое кольцо», «Рыбинская среда», «Коммерсантъ», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда». Сейчас работает научным сотрудником областной научной библиотеки имени Н.А. Некрасова. Параллельно занимается литературным творчеством.

С 1995 года выпустил 12 книг, в том числе: «Любовь пограничника», «Делирика», «Некрологика», «Время и стекло», «Точка презрения» (совместно с Сандрой Калининой) (поэзия), «Мадонна долороза» (поэзия и проза), «Волчье солнце», «Бог-н-чёрт» (проза), литературоведческую работу «От мыши к кроту: путешествие за край тела (мифопоэтика Достоевского и Платонова)» и краеведческую монографию «Веретейская волость».

Лауреат премии Высшей школы филологии и культуры за рассказ «Дом презрения» и межрегионального фестиваля современной поэзии «Logoрифмы» (Ярославль, 2007). Обладатель журналистских премий Правительства Ярославской области «Позиция» и «Совета меценатов». Четырежды лауреат поэтического конкурса памяти Константина Васильева «Чем жива душа…» (2010, 2011, 2012 и 2013).

Член Союза журналистов России.

С выходом

Только суфлёры обязаны говорить правду. Максим Горький

Снова торкнет по-тарковски, градус выбьет радиан Без закуски в блузке броской, пластик блюза на стакан. Утром выбритый Голядкин на папир нальёт чернил, Его младшенький на блядках наворочает херни. Ты кропай, пиши, Михалыч, идиотов-бесенят, Ну тебе судьба махала лифом в розовых сенях Это мне маячит нимфа – брось кропать, постель тепла. В твоих брюках больше рифмы, чем в бумажнике бабла. Строчки-дрочки, виснут почки, разбухают по весне, Есть укромный уголочек – на минутку покраснеть. Соблазнённые поэмы – утешенье для лохов. Есть один запойный демон в куче трахнутых стихов. И не няня с кружкой эля, не Маргоша на метле – Не тебе узор петельный на заблёванном крыле. Печень точат Прометею, зеку вран сосёт бельмо. Сделай, сука, Галатею – и башкою о трюмо. Снова бритва крошит рожу, жгёт кишки одеколон. Мне бы пару строчек, боже! Пару нежных строчек, боже! Пару умных строчек, боже! Чтоб не стыдно на поклон…. Только водка, тетка в ложе и охрипший саксофон….

Овертайм - 1

Снова ночь для меня сколотили Из обрезков сгоревших веранд. Нет, не бился в решётки бастилий Мой корявый сонорный вибрант. Не дырявил Бориса и Глеба Рыхлый тенор залитых простуд. И платком носовым в четверть неба, Не стирал со стекла мутный блуд. Не выискивал в дроби мышиной Серебро для ребят-упырей. Меня время упорно душило, Как неспелую репу пырей. В горло дня золотым суррогатом Меня солнце вливало винтом. И бросало меня из палаты Наркоклиники в наркопритон. Пой, танцуй. На проклятом рояле Пляшут «яблочко» вбрызг сапогом. Мне амброзию в грешном Граале Перебредили на самогон. И лицо моё в гнутой оправе Пузырями пошло от дождей. Боже левый! Господь крайний правый! Возроди меня в этой вражде! Я найду свой погнутый нательный Между пробок, гандонов, бычков. Ты мне снова жестоко постелешь Пустоту подложив под бочком. Но я встану в небритую осень И нечищеный рот сентября Поцелуями заплодоносит, Лепестками мой лоб серебря. Впрочем, этих смешных покаяний Мне не хватит на «присно прощён» Пой, танцуй. На проклятом баяне Нестучащие кнопки не в счёт. Слишком много написано желчью – Кто поймёт – не поправит медком. Я любил только водку и женщин. И себя, сердцем вдрызг, босиком.

Овертайм - 2

Я буду долго гнать…. Николай Рубцов

Кабарю под Кустурицу – В масть два чёрных кота. Может, выпустить куриц Петуха потоптать? Любомудры умишками Красоту не сожрут. Бить Рогожина Мышкиным - Слишком долгий маршрут. Гюльчатай вынет личико Из вонючей чадры. И надушенный Чичиков Вырвет фарт из игры. Я завшивлен мультяшками И чешусь от персон. Тётка Чарлей подтяжками Душит дядюшкин сон. И не сгнила сирень ещё Не слетела пыльца. Престарелый верленище Мнёт сонетом юнца. Пять квадратов каморковых Помнят воск юных тел Уговаривал Лоркою, И Икаром потел Всласть диванил по-байроньи Джойсом драил бедро. И кухаркам, и барыням Выпадало «зеро». Был героем и клоуном Среди мыльных мальвин, Были ночи разломаны, Дни из трёх половин. Да и ныне подстрочником Прошмыгнёт злой задор. Даниилу – заточинку, Родиону – топор. Меж форзацев и титулов Переплющил судьбу. Мне кредитов не выдали Под залог блудных букв Петь хоралы вдоль улицы И псалмы над толпой. Кабарю под Кустурицу – Освяти мой запой!

Овертайм - 3

Многие бумеранги не возвращаются. Выбирают свободу. Станислав Ежи Лец

Распеленали под дождём, Пропели: «Выживешь» И прошипела: «Подождёшь» Чертовка рыжая. И распинали не пинком – Плевками хлипкими. И кровь – не кофе с молоком, А чай со сливками. Презерватив – не макинтош, Аборт – не выкидыш. Ещё не пели: «Подытожь», Бубнили: «Выберешь». Меня ты выбрось из башки, Не убаюкивай. Я не пришью себе кишки Мисимы Юкио. Ни храм, ни маска не по мне – Златая исповедь. Давай играть не в «кто главней», А в «кто здесь выстоит». Пусть «выше-ноги-от-земли» Не жди с травы углей. Чем тоньше горло для петли, Тем вены выпуклей. А красить паруса – мура, Найди сама меня Я тоже с виду – самурай, В халате мамином. Пусть ночь японская тиха И ветер маленький. Я всё равно начну пихать Калоши в валенки. И пусть во мне гниёт нора – Душа не выльется Ведь мне твоё «саёнара», Как спирт из мыльницы. Меня не выкуришь чумой Не выпнешь вирусом. Ты ж не закажешь: «Отче мой» Кастратам с клироса. Я покемарю в скорлупе До свиста рачьего. Люби людей, они глупей И подурачливей. А я в дырявом кимоно В петлице – сакура. Пойду глядеть своё кино На Фудзи, на гору. Про то, как десять негритят Дурили ронинов. Как бьётся солнышко в костях Незахороненных. А ты ступай в свою избу, Свернись калачиком. Я приплыву к тебе в гробу Японским мальчиком. Ты будешь долго почивать Да сны насиловать. Но на мое «коничива» Ответишь: «Милую!»

Постпасхальное

И кол серебряный в осиновую печень… И в темя метит темень-маята. Из глаза льются брёвна... и беспечен Бог без креста – не выдержал гайтан. И праздник с праздницей потешатся друг дружкой – Укромно, скромно выбрав уголок. И по-верблюжьи вшепчет ночь мне в ушко БОЛЬШУЮ ТАЙНУ (да, вот так – через caps lock). О том, что мир – лишь псевдоневаляшка, Любовь – лишь дурнокрашеный волчок. А смерть – лишь повод поиграть в пятнашки, И лишь она – извечно не при чём. А я не верю ни в неё, ни в завтра – Хотя они и оба – овертайм. Ещё не забран, но надёжно завран Мой экзистенс. И слюнками у рта Пристроились, как ржа на кровоспуске Слова безумцев, сказанных не в тон. Но на душе царапает вуглускр «F есть ma». И порван мой Ньютон. Но есть немного Антананаривы, Кетцалькаотля, децл Катманды. Промажу раны, промочу нарывы И пропущу три строчки ерунды. Ведь было страшно, глупо, робко, тошно Когда погнал по встречке и без прав. И ради нужно, через слишком можно, Вступил в нельзя, и … «смертью смерть поправ»